Командировка [litres] - Борис Михайлович Яроцкий

здесь помещался заводской здравпункт. Царило оживление. Рабочие почему-то были в черной униформе.

— Наш, — сказал Михаил, пропуская перед собой гостя.

Он не стал вдаваться в подробности, что это заводская охрана и что помощь оказывать придется человеку, которого нельзя помещать в городскую больницу. Там уже владения мэрии, а мэрия связана с инофирмами, а инофирмы, в свою очередь, держат под контролем весь город, а значит, и все больницы.

По длинному коридору, на стенах которого пестрели медицинские плакаты, Михаил привел Ивана Григорьевича в перевязочную. На кушетке лежал до пояса раздетый мужчина. С него только что сняли бинты. По его смуглому костистому лицу, по иссиня-черным волосам угадывался человек из Ближнего Востока. Как он здесь оказался, в некогда закрытом городе, мог удивиться всякий, но только не старожил. С некоторых пор прикордонцы ничему не удивляются. Почти все разведки мира под видом работников инофирм слетаются в этот город, в числе первых он ощутил на себе приток любопытствующих иностранцев. Иностранцы не церемонились: открыто покупали ученых, уламывали несговорчивых, а, случалось, и нанимали киллеров. Где только не находят тела изобретателей, докторов наук и профессоров! Все они были связаны с военным производством…

— Машенька, все готово? — ласково обратился Михаил к блондинке в белом халате.

— Почти готово, — ответила та. — Только я опасаюсь, Михаил Васильевич, раненый потерял много крови. Потребуется переливание.

— Определите группу.

— Группа известна.

— Тогда подбирайте ребят.

Чувствовалось, Михаил Спис здесь был главным. Машенька подала Ивану Григорьевичу халат и, пока врач тщательно мыл руки, знакомила его с характером ранения.

— Вы имейте в виду, я не хирург.

— Не беспокойтесь, — отвечала женщина. — Оперировать буду я. Мне вы нужны как ассистент.

Тем временем Машенька ввела раненому анестезию.

— Дяденька в рубашке родился, — говорила она. — То ли киллер неопытный, то ли киллера спугнули. Он не сделал контрольного выстрела.

Рана оказалась несложной. Одна пуля прошла навылет, вторую пришлось вынимать из лопатки. Машенька оперировала как опытный хирург, хотя по должности была, как потом узнал Иван Григорьевич, медсестрой. Он внимательно следил за ее тонкими гибкими пальцами, вовремя подавал нужный инструмент. Михаил стоял сзади, небрежно накинув на плечи халат, подбадривал раненого:

— Степан Степанович, все будет как надо. Машенька у нас — ас. Не вы первый попадаете в ее прекрасные руки.

— Михаил Васильевич, я вас удалю, — предупредила Машенька.

— Молчу.

Да, у нее были руки настоящего хирурга. Это сразу же про себя отметил Иван Григорьевич. Мышцы, перебитые пулями, она брала нежно, как будто это было тельце ребенка, которому нельзя причинять боль. И раненый это чувствовал. Он был в сознании, пытался улыбаться, как бы давая понять, что действительно все будет как надо, и когда ему придется рассказывать об этой операции, мало кто поверит, что его оперировал не хирург, а медсестра заводского здравпункта.

Завод по старой памяти по-прежнему называли «почтовым ящиком», хотя секретного здесь уже ничего не осталось: оборудование закупила американская фирма «Локхид», но его пока еще не вывезла и не уничтожила. Да и рабочие с демонтажем не торопились, зная: не будет оборудования — не будет и работы…

Раненому вливали донорскую кровь прямо из руки добровольца. И донор тоже подбадривал раненого:

— Держись, Степан Степанович…

«Какой же он Степан Степанович, — недоумевал Иван Григорьевич. — Он небось Мухаммед Хасанович или Хасан Мухаммедович».

Чем он занимался в Прикордонном и почему в него стреляли, а теперь тайком оперировали в заводском здравпункте, для Ивана Григорьевича оставалось загадкой. Он лишь предполагал, что это и есть тот самый человек, который покупает технические идеи. Не раньше, как вчера, Анатолий Зосимович обмолвился: «Мы вынуждены продавать свой ум, чтоб не подохнуть с голоду. За идеи пока еще платят. Притом платят наши друзья». — «А не лучше ли продавать им чертежи?» — предложил Иван Григорьевич, на что Анатолий Зосимович ответил: «Чертежи уже давно перекочевали в сейфы “Локхида”».

Всходило солнце, когда Михаил Спис привез Ивана Григорьевича домой. Почему-то оба обратили внимание на пожелтевшую листву каштанов. На них лежала холодная роса.

Михаил не спешил прощаться. Ему хотелось ближе познакомиться с этим загадочным, неизвестно откуда появившимся человеком. Сам собой напрашивался вопрос: почему он, судовой врач, оказался далеко от моря, от города своей постоянной прописки? И зачем? Со слов Забудских ему было известно, что у их квартиранта в Одессе есть жилье и что он получает пенсию как бывший работник пароходства.

— Я вас попрошу, Иван Григорьевич, — напомнил Михаил. — Никому не говорите, где вы в эту ночь были. За помощь спасибо от Союза офицеров. Машенька хоть и опытная медсестра, но подстраховка ей не помешала. Вы все-таки врач и оперировать вам доводилось.

— В молодости, — уточнил Иван Григорьевич. Объяснять не стал, что он оперировал не матросов, а пограничников. Михаил взглянул на него, словно подтверждая: «Конечно же». В его глазах Иван Григорьевич уловил что-то знакомое.

— Кто вам посоветовал обраться ко мне за помощью? Забудские?

— Нет, — сказал Михаил. — Они наши хорошие друзья, но с вами раньше познакомить меня не догадались.

— Неужели Славко Тарасович Ажипа?

— Он — мэр. А с мэром у меня отношения мэрские. Он сообщил вашей подруге, что вы, Иван Григорьевич Коваль, вернулись в свой родной город и поселились у Забудских.

— Моей подруге?

— Да, Анастасии Карповне.

— Жевноватченко?

— По мужу она Богович, а по родству мне доводится теткой.

«Так вот какой племянник у моей школьной подружки! — подумал Иван Григорьевич. — А я гадаю, у кого я видел такие же глаза?»

— Не буду скрывать, — продолжал Михаил, с трудом тая улыбку. — Тетя велела узнать, где вы пропадали целых сорок лет? Но я допытываться не буду. Надеюсь, при встрече вы ей сами все расскажете. А для нашей организации главное, что она за вас поручилась. Тетя у меня что надо!

Тут и Иван Григорьевич не сдержал улыбку:

— Не потому ли, что в школе, в десятом классе, я был у нее комсоргом?

— Не потому, — отозвался Михаил. — Из некоторых комсоргов потом вышли отъявленные мерзавцы… Вы не делали карьеру. Вы шли туда, куда вас посылали и где было всего трудней.

— Откуда вам все это известно?

— Тетя говорила. А мерзавцы тогда маскировались, теперь же — нет надобности. Но стреляют из-за угла. Сегодня стреляли в Степана Степановича. Кстати, он толковый инженер, оборонщик. Американцы разрушили его страну. Разрушили, потому что наши руководители их предали. Вот и приходится Степану Степановичу тайком у нас работать на свою оборону.

Михаил говорил горячо, запальчиво, чувствовалось, что Степана Степановича он оберегает как своего боевого товарища.

Иван Григорьевич слушал молча, отозвался нескоро:

— Мне приятно слышать, Миша, что вы своих друзей в беде не